Татьяна мнет в руке бумажку зане живот у ней болит
1 Вот перешед за мост Кокушкин Вр ПщМ
Вот здесь прошедши мост Кукушкин Рз
2 Опершись локтем о гранит Рз
5 Не удостоивает взглядом
7 Он к грозной крепости стал задом Вр
Заглавия к этому и к следующему стихотворениям переписчиками давались самые разнообразные. Печатается по записи Соболевского.
Датируется предположительно 7 августа—8 сентября 1829 г. Опубликовано за границей в 1859 г. (см. выше). В России опубликовано Гербелем в статье «Для будущего полного собрания сочинений А. С. Пушкина» — «Русский Архив» 1876, № 10, стр. 222. В собрания сочинений Пушкина входит, начиная с первого издания под ред. Ефремова, 1880.
2. «Пупок чернеет сквозь рубашку…» При жизни Пушкина напечатано не было. Автографа не сохранилось. Источники текста: Копии в сборниках: 1. Соболевского (Сб). 2. Долгорукова (Дл). 3. Тихонравова (Т). 4. Лонгинова-Полторацкого (Л). 5. Александрова (Ал). 6. Вревских (Вр). 7. Ефремова (Е). 8. Отдельная копия М. И. Пущина в рукописи его воспоминаний «Встречи с А. С. Пушкиным за Кавказом» (ПщМ)—ПБЛ. Записи стихов предшествует такое сообщение Пущина: «Другая надпись, которую могу припомнить, была сделана к виньетке, представляющей Татьяну в рубашке, спущенной с одного плеча, читающей записку при луне, светящей в раскрытое окно, и состояла из двенадцати стихов, которых первых четырех никак не могу припомнить». Идет запись стихов. Публикации: 9. Гербеля в берлинском сборнике «Стихотворений А. С. Пушкина» 1861, стр. 49—50 (Гр1). 10. Огарева в сборнике «Русская потаенная литература XIX столетия», Лондон, 1861, стр. 97 (О). Из всех указанных текстов наиболее авторитетным нужно признать текст Соболевского, кроме первого стиха, который, надо полагать, правильнее записан Пущиным, и в сборнике Вревских. Отличия (кроме первого стиха) от текста Соболевского даны в отделе «Другие редакции и варианты» (см. стр. 738), где дан и первый стих по всем текстам. Печатаются ст. 2—8 по записи Соболевского, ст. 1 — по ПщМ и Вр. Датируется предположительно 7 августа — 8 сентября 1829 г. Опубликовано за границей Гербелем в 1861 г. (см. выше). В России ст. 5—8 опубликованы Морозовым в его первом издании собрания сочинений Пушкина, т. III, 1887, стр. 297, причем ст. 7 напечатан не полностью. Ст. 3 опубликован Ефремовым в его четвертом издании собрания сочинений Пушкина, т. II, 1903, стр. 214. Ст. 2 и 4 опубликованы Морозовым в его втором издании собр. соч. Пушкина, т. IV, 1904, стр. 327, причем из второго стиха напечатаны лишь последние два слова. Из стиха первого опубликованы последние два слова Венгеровым в его издании собр. соч. Пушкина, т. III, 1909, стр. 63. Полностью (кроме одного слова в ст. 2 и одного слова в ст. 7) стихотворение опубликовано Брюсовым в его издании собр. соч. Пушкина, т. I, ч. I, 1919, стр. 309. В собрания сочинений Пушкина входит, начиная с первого изд. под ред. Морозова. 1887. (M. Цявловский)
Источник
Почитала сегодня стихотворения нашего русского незабвенного гения слова. Давно хотела поискать его острые вещицы, которые не печатают в школьных учебниках и вот случайно нашла. Получила удовольствие от прочтения. Решила запостить то, что мне понравилось более всего.
Читала я только то, что было с пометкой “Без цензуры”, так-что осторожно, не нормативная лексика! Правда Пушкин есесно не сапожник какой и в основном из мата встречается одно слово на стих и сказано оно именно в тему, больше одного слова встречается только в длинных стихотворениях…
Анне Н. Вульф
Увы! напрасно деве гордой
Я предлагал свою любовь!
Ни наша жизнь, ни наша кровь
Ее души не тронет твердой.
Слезами только буду сыт,
Хоть сердце мне печаль расколет.
Она на щепочку нассыт,
Но и понюхать не позволит.
* * *
Как широко,
Как глубоко!
Нет, бога ради,
Позволь мне сзади.
Мансурову
Мансуров, закадышный друг,
Надень венок терновый!
Вздохни — и рюмку выпей вдруг
За здравие Крыловой.
Поверь, она верна тебе,
Как девственница Ласси,
Она покорствует судьбе
И госпоже Казасси.
Но скоро счастливой рукой
Набойку школы скинет,
На бархат ляжет пред тобой
И ляжечки раздвинет.
На Аракчеева
Всей России притеснитель,
Губернаторов мучитель
И Совета он учитель,
А царю он — друг и брат.
Полон злобы, полон мести,
Без ума, без чувств, без чести,
Кто ж он? Преданный без лести,
Бляди грошевой солдат.
На Дондукова-Корсакова
В Академии наук
Заседает князь Дундук.
Говорят, не подобает
Дундуку такая честь;
Почему ж он заседает?
Потому что жопа есть.
На К. Дембровского
Когда смотрюсь я в зеркала,
То вижу, кажется, Эзопа,
Но стань Дембровский у стекла,
Так вдруг покажется там жопа.
На картинки к «Евгению Онегину»
в «Невском альманахе»
1
Вот перешед чрез мост Кокушкин,
Опершись жопой о гранит,
Сам Александр Сергеич Пушкин
С мосьё Онегиным стоит.
Не удостоивая взглядом
Твердыню власти роковой,
Он к крепости стал гордо задом:
Не плюй в колодец, милый мой.
2
Пупок чернеет сквозь рубашку,
Наружу титька — милый вид!
Татьяна мнет в руке бумажку,
Зане живот у ней болит:
Она затем поутру встала
При бледных месяца лучах
И на потирку изорвала
Конечно «Невский Альманах».
На Стурдзу
Холоп венчанного солдата,
Благодари свою судьбу:
Ты стоишь лавров Герострата
И смерти немца Коцебу.
А впрочем мать твою ебу.
* * *
Накажи, святой угодник,
Капитана Борозду,
Разлюбил он, греховодник,
Нашу матушку пизду.
* * *
Недавно тихим вечерком
Пришел гулять я в рощу нашу
И там у речки под дубком
Увидел спящую Наташу.
Вы знаете, мои друзья,
К Наташе вдруг подкравшись, я
Поцеловал два раза смело,
Спокойно девица моя
Во сне вздохнула, покраснела;
Я дал и третий поцелуй,
Она проснуться не желала,
Тогда я ей засунул хуй –
И тут уже затрепетала.
* * *
Орлов с Истоминой в постеле
В убогой наготе лежал.
Не отличился в жарком деле
Непостоянный генерал.
Не думав милого обидеть,
Взяла Лаиса микроскоп
И говорит: “Позволь увидеть,
Чем ты меня, мой милый, ёб”.
* * *
От всенощной вечор идя домой,
Антипьевна с Марфушкою бранилась;
Антипьевна отменно горячилась.
«Постой, — кричит, — управлюсь я с тобой;
Ты думаешь, что я уж позабыла
Ту ночь, когда, забравшись в уголок,
Ты с крестником Ванюшкою шалила?
Постой, о всем узнает муженек!»
— Тебе ль грозить! — Марфушка отвечает:
Ванюша — что? Ведь он еще дитя;
А сват Трофим, который у тебя
И день и ночь? Весь город это знает.
Молчи ж, кума: и ты, как я, грешна,
А всякого словами разобидишь;
В чужой пизде соломинку ты видишь,
А у себя не видишь и бревна.
Рефутация г-на Беранжера
Ты помнишь ли, ах, ваше благородье,
Мусье француз, говенный капитан,
Как помнятся у нас в простонародье
Над нехристем победы россиян?
Хоть это нам не составляет много,
Не из иных мы прочих, так сказать;
Но встарь мы вас наказывали строго,
Ты помнишь ли, скажи, ебена твоя мать?
Ты помнишь ли, как за горы Суворов
Перешагнув, напал на вас врасплох?
Как наш старик трепал вас, живодеров,
И вас давил на ноготке, как блох?
Хоть это нам не составляет много,
Не из иных мы прочих, так сказать;
Но встарь мы вас наказывали строго,
Ты помнишь ли, скажи, ебена твоя мать?
Ты помнишь ли, как всю пригнал Европу
На нас одних ваш Бонапарт-буян?
Французов видели тогда мы многих жопу,
Да и твою, говенный капитан!
Хоть это нам не составляет много,
Не из иных мы прочих, так сказать;
Но встарь мы вас наказывали строго,
Ты помнишь ли, скажи, ебена твоя мать?
Ты помнишь ли, как царь ваш от угара
Вдруг одурел, как бубен гол и лыс,
Как на огне московского пожара
Вы жарили московских наших крыс?
Хоть это нам не составляет много,
Не из иных мы прочих, так. сказать;
Но встарь мы вас наказывали строго,
Ты помнишь ли, скажи, ебена твоя мать?
Ты помнишь ли, фальшивый песнопевец,
Ты, наш мороз среди родных снегов
И батарей задорный подогревец,
Солдатской штык и петлю казаков?
Хоть это нам не составляет много,
Не из иных мы прочих, так сказать;
Но встарь мы вас наказывали строго,
Ты помнишь ли, скажи, ебена твоя мать?
Ты помнишь ли, как были мы в Париже,
Где наш казак иль полковой наш поп
Морочил вас, к винцу подсев поближе,
И ваших жен похваливал да еб?
Хоть это нам не составляет много,
Не из иных мы прочих, так сказать;
Но встарь мы вас наказывали строго,
Ты помнишь ли, скажи, ебена твоя мать?
* * *
Сводня грустно за столом
Карты разлагает.
Смотрят барышни кругом,
Сводня им гадает:
«Три девятки, туз червей
И король бубновый —
Спор, досада от речей
И притом обновы…
А по картам — ждать гостей
Надобно сегодня».
Вдруг стучатся у дверей;
Барышни и сводня
Встали, отодвинув стол,
Все толкнули целку,
Шепчут: «Катя, кто пришел?
Посмотри хоть в щелку».
Что? Хороший человек…
Сводня с ним знакома,
Он с блядями целый век,
Он у них, как дома.
Бляди в кухню руки мыть
Кинулись прыжками,
Обуваться, пукли взбить,
Прыскаться духами.
Гостя сводня между тем
Ласково встречает,
Просит лечь его совсем.
Он же вопрошает:
«Что, как торг идет у вас?
Барышей довольно?»
Сводня за щеку взялась
И вздохнула больно:
«Хоть бывало худо мне,
Но такого горя
Не видала и во сне,
Хоть бежать за море.
Верите ль, с Петрова дня
Ровно до субботы
Все девицы у меня
Были без работы.
Четверых гостей, гляжу,
Бог мне посылает.
Я блядей им вывожу,
Каждый выбирает.
Занимаются всю ночь,
Кончили, и что же?
Не платя, пошли все прочь,
Господи мой боже!»
Гость ей: «Право, мне вас жаль.
Здравствуй, друг Анета,
Что за шляпка! что за шаль,
Подойди, Жанета.
А, Луиза, — поцелуй,
Выбрать, так обидишь;
Так на всех и встанет хуй,
Только вас увидишь».
«Что же, — сводня говорит, —
Хочете ль Жанету?
У неё пизда горит
Иль возьмете эту?»
Бедной сводне гость в ответ:
«Нет, не беспокойтесь,
Мне охоты что-то нет,
Девушки, не бойтесь».
Он ушел — все стихло вдруг,
Сводня приуныла,
Дремлют девушки вокруг,
Свечка вся оплыла.
Сводня карты вновь берет,
Молча вновь гадает,
Но никто, никто нейдет —
Сводня засыпает.
* * *
Смеетесь вы, что девой бойкой
Пленен я, милой поломойкой.
Она не старая мигушка,
Не кривожопая вострушка
И не плешивая ебушка.
Источник
АННЕ Н.ВУЛЬФ
Увы! напрасно деве гордой
Я предлагал свою любовь!
Ни наша жизнь, ни наша кровь
Ее души не тронет твердой.
Слезами только буду сыт,
Хоть сердце мне печаль расколет.
Она на щепочку нас…т,
Но и понюхать не позволит.
РАЗГОВОР ФОТИЯ С гр. ОРЛОВОЙ
“Внимай, что я тебе вещаю:
Я телом евнух, муж душой”.
— Но что ж ты делаешь со мной?
“Я тело в душу превращаю”.
***
Накажи, святой угодник,
Капитана Борозду,
Разлюбил он, греховодник,
Нашу матушку — п…у.
ДВЕ НАДПИСИ К КАРТИНКАМ ИЗ “ОНЕГИНА”, ПРИЛОЖЕННЫМ К “НЕВСКОМУ АЛЬМАНАХУ”
I
Вот перешедши мост Какушкин,
Опершись ж…й о гранит,
Сам Александр Сергеевич Пушкин
С мосье Онегиным стоит.
Неудостоивая взглядом
Твердыню власти роковой,
Он к крепости стал гордо задом:
Не плюй в колодезь, милый мой!
II
Пупок чернеет сквозь рубашку,
Наружу титька — милый вид!
Татьяна мнет в руке бумажку,
Зане живот у ней болит:
Она затем поутру встала
При бледных месяца лучах
И на подтирку изорвала
Конечно “Невский альманах”.
***
В Академии наук
Заседает князь Дундук.
Говорят, не подобает
Дундуку такая честь;
Почему ж он заседает?
Потому что ж…а есть.
***
Словесность русская больна.
Лежит в истерике она
И бредит языком мечтаний,
И хладный между тем зоил
Ей Каченовский застудил
Теченье месячных изданий.
Все изменилося под нашим зодиаком:
Лев козерогом стал, а дева стала раком.
***
“Сыны отечества” и “Вестники Европы
Полезны для ума, а более для ж…ы!
АГАФЬЕ
Ты просишь написать надгробную Агафья?
Ляг, ноги протяни — я буду эпитафия.
ПРИМЕЧАНИЯ
ПОЭМЫ
ГАВРИИЛИАДА (стр.21) Написанная Пушкиным в 1821 году, поэма эта до сих пор остается одной из самых читаемых и популярных среди сочинений поэта. Однако уже современники Пушкина воспринимали ее не однозначно. Одни считали “Гавриилиаду” озорной шуткой, “прекрасной шалостью”(Вяземский), другие видели в ней прежде всего политический протест против самодержавия, использовавшего в борьбе со свободомыслием религию и мистику. В этом сочинении молодого гения есть и то, и другое.
Известно, что поэма могла сыграть зловещую роль в судьбе поэта. В 1828 году этот пародийно пере- осмысленный евангельский рассказ о деве Марии был передан в списке петербургскому митрополиту. Против Пушкина возбудили нешуточное дело, вменявшее ему в вину богохульство, оскорбление религии, что могло закончиться новой ссылкой. Однако произошло загадочное объяснение с царем, в результате которого с поэта были сняты подозрения в авторстве “богомерзкого” творения, на чем он настаивал, давая объяснения церковникам. Как, впрочем, и друзьям. Тут можно вспомнить строчки из письма к Вяземскому: “Ты зовешь меня в Пензу, а того и гляди, что я поеду далее, Прямо, прямо на восток.
Мне навязалась на шею преглупая шутка. До правительства дошла наконец “Гавриилиада”; приписывает ее мне; донесли на меня, и я, вероятно, отвечу за чужие проказы, если кн. Дмитрий Горчаков не явится с того света отстаивать свои права на свою собственность”.
Пушкин писал это, отводя беду, ибо знал, что его письма по указанию Бенкендорфа читает полиция. Потому и приписывал авторство “Гавриилиады” почившему в бозе сатирику князю Горчакову: с покойника спрос не велик. Не трудно представить, как реагировал на письмо друга Петр Андреевич Вяземский: ведь именно у него с 1822 года надежно хранился пушкинский автограф “непристойной” поэмы.
ГРАФ НУЛИН (стр. 51) Поэма написана в 1825 году в Михайловском. Она свидетельствовала о завершении романтического периода в творчестве поэта и переходе к “поэзии действительности” — к реализму. От нее — прямая дорога к блистательным картинам завершающих глав “Евгения Онегина”. С.М.Бонди считал, что “Граф Нулин” — единственная из четырех шутливых поэм Пушкина, в которой шутки, легкомысленный сюжет — не является оружием в серьезной литературной или политической борьбе (в “Руслане и Людмиле” — против реакционного романтизма, в “Гавриилиаде” — против правительственного реакционного ханжества, в “Домике в Коломне” — против реакционных критиков-моралистов). Согласимся с этим и добавим еще, что и “Граф Нулин” — пародия. Блистательный парафраз на шекспировскую “Лукрецию”.
МОНАХ (стр. 71) Юношеская поэма Пушкина. Она не была завершена и при его жизни не печаталась. Сюжетом для нее послужило популярное житие Иоанна Новгородского.
ЦАРЬ НИКИТА И СОРОК ЕГО ДОЧЕРЕЙ (стр. 94) Озорная эта сказка написана в 1825 году в Михайловском. Упоминание о ней есть в письме поэта к брату Льву и Плетневу. Известный пушкинист Б.В.Томашевский, готовивший примечания к десятитомному собранию сочинений поэта (1965), называет “Царя Никиту…” “нескромной сказкой”. Согласимся с этим деликатным определением и добавим только, что нескромность поэта удивительно скромна и целомудренна, повествование пусть не захватывающе, но увлекательно.
Источник
“Мой дядя, самых честных правил,
Когда не в шутку занемог,
Кобыле так с утра заправил,
Что дворник вытащить не смог”.
Этими хулиганскими строками начинается “Матерный Онегин” – вариация “Евгения Онегина” о любви, сексе, подлости, справедливости. Стихотворения этого в Интернете навалом, а нам Яндекс.Дзен запрещает его дальше цитировать.
Принято называть этот опус “Онегиным Баркова”. Дескать известный русский поэт Иван Барков, автор многих “срамных стихов”, не гнушался пересказывать матерными словами классиков. И “наше все” тоже поимел – в стихотворном. разумеется, смысле.
Кто таков непристойный Барков?
Иван Семёнович Барков — русский поэт, автор эротических, «срамных од», переводчик Академии наук.
Иван Семенович Барков, дворянский сын, русский поэт и переводчик, закончил семинарию, затем состоял при Российской Академии наук последовательно: студентом, наборщиком, переписчиком, переводчиком. Барков переводил преимущественно античных авторов. Растратил свой талант неумеренным пьянством.
Громкую всероссийскую славу он приобрел своими, по выражению митрополита Евгения Болохвитинова, “срамными” непечатными произведениями. Эти стихотворения расходятся по всей России в списках около двух столетий. Слава их так велика, что родился особый термин для произведений такого рода- “барковщина”.
Пушкин замечал, что Барков первый из русских поэтов отбросил архаический стиль и стал писать живым народным языком. Подавляющее большинство из того, что им написано в нецензурном роде, состоит из самого грубого кабацкого сквернословия, где вся соль заключается в том, что всякая вещь называется своим именем.
Барков с первых слов выпаливает весь немногочисленный арсенал неприличных выражений и, конечно, дальше ему остается только повторяться.
Однако мог ли он написать “Евгения Онегина” в матерном изложении?
Увы, не мог. Даже в Википедию не надо лезть, чтобы это понять. Вот, к примеру, это четверостишие
А в этот столь печальный час
Летит в карете, весь трясясь,
Ртом жадным к горлышку приник,
Наследник всех его сберкниг
Сберкнижки изобретение, конечно, ХIХ века, но такое обиходное название получили уже при Советской власти.
Однако если все-таки запустить руку под подол Википедии, то сходу натыкаемся на прочный аргумент: даты рождения и смерти 1732—1768. Когда Барков, истощенный сквернословием, покинул сей мир, до рождения Александра Сергеевича Пушкина оставался еще 31 год.
” А шутку не могу придумать я другую, Как только отослать Толстого к … “
Да стоит ли задумываться, кто мог написать матерную пародию на “Евгения Онегина” так же искусно, как Пушкин? Сам Александр Сергеевич был тем еще матерщинником, одна его “Сказка о царе Никите и сорока его дочерях” – шедевр.
Может быть, сам на себя он такую пародию и написал?
Он мог. О, как он мог! И не только в альбом написать, как в вышеприведенной цитате. Но и публично припечатать журнал за неудачные иллюстрации А. К. Нотбека к «Евгению Онегину», помещенные в «Невском альманахе на 1829 год»:
Вот перешед чрез мост Кокушкин,
Опершись жо*ой о гранит,
Сам Александр Сергеич Пушкин
С мосьё Онегиным стоит.
Не удостоивая взглядом
Твердыню власти роковой,
Он к крепости стал гордо задом:
Не плюй в колодец, милый мой.
Пупок чернеет сквозь рубашку,
Наружу тит*ка милый вид!
Татьяна мнет в руке бумажку,
Зане живот у ней болит:
Она затем поутру встала
При бледных месяца лучах
И на подтирку изорвала
Конечно «Невский Альманах».
Увы, но предположение, что сам Пушкин себя же матерно и спародировал, опровергается следующим отрывком из того же “Матерного Онегина”:
Онегин к ним походкой чинной,
Целует ручку ей легко.
– Здорово Вова, друг старинный,
Жомен плэй, бокал Клико.
Бутылочку Клико сначала,
Потом “Зубровку”, Хванчкару,
И через час уже качало
Друзей как липки на ветру.
Были ли в эпоху Евгения Онегина эти напитки?
Зубровка – была. Она производилась на территории Речи Посполитой с начала XVI века, и к XVIII столетию стала одним из любимейших напитков знати (шляхты) и крестьян.
А вот вино Кипиани, созданное Леваном и Дмитрием Кипиани, выпускается под маркой «Хванчкара» с 1932 года. Кстати, его принято считать любимым напитком Иосифа Сталина.
Если не Пушкин, то кто?
Александр Григорьевич Архангельский
Вот те раз: Александр Григорьевич Архангельский (4 (16) ноября 1889, Ейск — 12 октября 1938) — советский пародист.
Обладал исключительным литературным талантом имитировать стили поэтов и писателей, который использовал в своих пародиях. Часто сопровождал эпиграммами или пародиями карикатуры Кукрыниксов, став «четвёртым в тройке».
Вот те два: Михаил (Герш) Яковлевич Пустынин (наст. фам. Розенблат; 2 декабря 1884, Одесса — 25 января 1966, Москва).
Начал печататься в газетах и журналах еще в 1905 году, затем был в числе организаторов журнала “Крокодил” и много лет в нем сотрудничал.
Пародийный роман в стихах “Евгений Онегин в Москве” создавался соавторами летом – осенью 1932 года и тогда же отдельными главами печатался в газете “Вечерняя Москва”. С 18 июня по 12 сентября было опубликовано тринадцать глав: о столичном транспорте (“В непроходимые ряды сомкнулись нервные зады…”), о старом и новом быте, о летнем отдыхе, о кино, эстраде, радиорепертуаре…
Было и ненапечатанное, дошедшее до нас в виде того самого “матерного Онегина”. Справедливости ради надо сказать, что народные поэты по-своему дополнили произведение: в Интернете есть разные версии, с отличиями пусть и незначительными, но характерными для той среды, откуда вышли “сказители-исказители”.
Таковы неожиданные итоги раскрытия подлинной тайны происхождения “Матерного Онегина”.
Или не подлинного?
А не все ли равно?
Как метко написал Пушкин по этому поводу в “Сказке о царе Никите…”:
Многие меня поносят
И теперь, пожалуй, спросят:
Глупо так зачем шучу?
Что за дело им? Хочу.
Источник